МЕСТО

ВСТРЕЧИ

ОДЕССА

UA

OD

Я могу слушать эту песню бесконечно. Много лет я вообще не задумывался, что у этих строк может быть автор. Напевая, часто ловил себя на мысли, что как бы говорю все это от своего имени, насколько рельефно здесь повторяются какие-то этапы и моей жизни (либо то, что я непременно бы сделал, находясь на Мишкином месте).

Много раз я покидал Одессу, покидал надолго. Много раз, как тот «мальчишка голоштанный» не мог сдержать слезы, ощупывая глазами, все ли на месте после моего длительного отсутствия...

Много раз я слушал «Мишку» в разных городах, странах и даже континентах...

Много раз бежал к радиоточке, чтобы «сделать громче» «Одессита Мишку» - ведь было время, когда в эфире песня звучала не так часто, даже в Одессе. Изредка ее можно было услышать только в ресторанах.

Не забыть, как в Южно-Сахалинске, в ресторане «Турист», когда кто-то заказал «Одессита Мишку» и одна пара внезапно выдвинулась в центр зала на танец, путь преградил молодой капитан-лейтенант: «Под это не танцуют, это память…» И в замерзшем Магадане, в ресторане «Северный», под «Мишку» тоже не танцевали…

Подпевал я ее в Анадырьском порту нашим морякам, возвращавшимся домой, в Одессу, после «полярки».  Повторял «Мишку» «про себя», вторя оркестру ресторана «Золотой Рог» во Владивостоке. Подсказывал слово музыкантам, хорошо усвоившим мелодию «Мишки», в ресторане Дома офицеров в Риге.

Аналогично ситуация повторялась и в далеком Чарджоу, и в Мурманске, и в забытом Богом Иркутске, не говоря уже о Ленинграде и Москве.

Не забыть, как в Нью-Йорке, на Брайтоне, в ресторане «Приморский», под эту песню в исполнении Михаила Гулько, люди плакали, не стесняясь слез... И как в мае 2008 г. буквально «вся Дерибасовская», скопившаяся у памятника Утесову, под аккомпанемент одесского оркестра «Мамины дети» пела «Мишку». И как сегодня замирают слушатели, когда в характерной манере Валентин Куба «напоминает» нам, так что же все-таки это значит «Ты одессит»?!

Что же это за феномен такой?

Ведь не только Владимир Дыховичный (а именно он автор стихов «Одессита Мишки») пытался рассказать о своих чувствах к Одессе. Известна, например, песня «Мы из Одессы – моряки», пронзительно исполняемая Клавдией Шульженко (музыка Ю.Милютина, слова В.Гусева):

Улица одесская, старые каштаны...

Осень черноморская, пули да туманы...

Под огнями грозными, в горький час ночной

Покидали город мы, город наш родной...

Деревья нас печально провожали.

"Откуда вы?" - они во тьме шептали.

И мы с тоскою в сердце отвечали:

"Мы из Одессы моряки".

Увы! Песня эта, как и многие другие, получила известность только на короткое время, практически «не дожив» до наших дней. Все-таки не было в ней того настроя, той чувствительности, которые так подкупают в нашем «Мишке».

Музыка к «Одесситу Мишке» (в исполнении Леонида Утесова) написана композитором Михаилом Петровичем Воловацем (1910-1973). Михаил Петрович окончил Ленинградскую консерваторию. Еще в довоенные годы он был не только пианистом в оркестре Утесова, но и активным участником его театрализованных представлений. В оркестре Леонида Утесова проработал до 1943г (сначала – пианистом, потом – дирижером). С 1943г по 1970г он главный дирижер Ленинградского театра музыкальной комедии. Писал для Леонида и Эдит Утесовых, Клавдии Шульженко, дружил с композиторами Андреем Петровым, Вениамином Баснером, Василием Соловьевым-Седым.

О Михаиле Петровиче Воловаце писали, что он был «…одним из редких музыкантов в стране, который джаз знал и играл профессионально».

Похоронен в Ленинграде, на кладбище «Памяти жертв 9-го января».

Так или иначе, известно, что раньше Михаила Воловаца музыку к «Мишке» написал  Модест Табачников. Со слов самого Модеста Табачникова:

 «Стихи мне попали совершенно случайно. Кто-то из корреспондентов дал почитать свежий номер журнала, и в нем я увидел строки: «Ты одессит Мишка, а это значит…», а мелодия уже написана, и появилась песня, сразу ставшая популярной на Южном фронте. Она была в том, что Одесса снова станет нашей и в нее войдет «усталый батальон».

И мало кто знает, что впервые «Одессита Мишку», еще задолго до Утесова, исполнил Ансамбль песни и пляски (под руководством Модеста Табачникова) 2-й гвардейской армии Южного фронта.

Однако, песню в таком варианте «не пропустил» сам Утесов… Смею сделать предположение, что Леонид Осипович, оценив, что это за вещь(!), не захотел делить славу еще с одним одесситом – Модестом Табачниковым. Хотя даже сегодня во многих изданиях, в т.ч. авторитетных, ошибочно указано, что «Мишку» написал Табачников.

Как бы там ни было, если попытаться сравнить музыку Табачникова и Воловаца, очевидно, что Воловац, взяв за основу тональность и, может быть, частично мелодическую линию Табачникова, отказался от некоторого маршевого ритма, придав словам Дыховичного определенную выразительность.

Тут надо сказать, что Владимир Дыховичный, еще с военной поры, поддерживал многолетние дружеские отношения с Модестом Табачниковым. К тому же, когда в Красной Пахре Табачниковы строились, пришлось «ютиться» как раз на даче Дыховичных. По воспоминанию Евгения Табачникова:

«… Володя с Модестом, выпивая водочку под грибочки и восседая за деревянным столом в тени деревьев, устраивали великолепные импровизированные концерты при поддержке соавтора и соседа по даче Мориса Слободского…» А много ли мы сегодня знаем о Владимире Дыховичном?

Увы! В сегодняшней Одессе, думаю, вообще никто не видел лица этого человека. А ведь Владимир Дыховичный написал довольно много известных произведений (часто вместе с Морисом Слободским). Причем, на музыку совершенно разных композиторов (А. Цфасман, С. Кац, М. Блантер, М. Табачников, Н. Богословский, Э. Колмановский, М. Фрадкин и др.). Достаточно только вспомнить известные «Два Максима», «Солдатский вальс» («Когда мы вернемся домой...»), «Добрый день», «Морская песенка», «Перед дальней дорогой» и др. Его песни исполняли «самые самые» - Л. Утесов, М. Бернес, Г. Виноградов, И. Кобзон, Е. Беляев, В. Нечаев, Г. Абрамов.

Уже после войны, в сотрудничестве с тем же М. Слободским, было написано множество популярных песен, интермедий, водевилей, эстрадных программ для М. Мироновой и А. Менакера, А. Шурова и Н. Рыкунина, Л. Мирова и Л. Новицкого. Это уже о чем-то говорит...

И еще. Вопреки известному заблуждению, что Владимир Дыховичный в 1950 г. был арестован и сослан на три года в лагеря, он никогда не подвергался репрессиям.

Хотя целая «эпоха замалчивания», когда не допускали, не доверяли и прочее «не до…» не способствовала развитию его творчества.

А как только не называли Владимира Дыховичного – писателем, сатириком, драматургом, поэтом-песенником, сценаристом.

Что же еще мы знаем о его жизни?

Владимир Абрамович Дыховичный родился в Москве 25(12) марта 1911 года в семье профессора, преподававшего еще до революции в Московском университете на геологическом факультете. В семье было трое детей – старший Владимир, дочь Нина, младший сын Юрий. Нина и Юрий впоследствии стали известными в стране архитекторами (Юрий участвовал в проектировании и строительстве высотного дома в Москве на Котельнической набережной).

Владимир Дыховичный окончил Московский геолого-разведочный институт, работал инженером-геологом в Донбассе, на Кавказе, в Средней Азии (даже успел по-настоящему подружиться с грозными басмачами). Еще в годы учебы увлекся танцами, даже преподавал танцы в институте, что, конечно, мало радовало отца, степенного профессора. В Москве некоторое время учился в театральной студии А.Д. Дикого, затем работал на эстраде чтецом-декламатором.

Владимир Дыховичный. Война. Северный флот.

Потом была война. Много войны…

Участвовал в финском «конфликте», выступал во фронтовом эстрадном ансамбле. В 41-ом – на Северном флоте, входил в различные фронтовые бригады и театры. Работал с Московским театром миниатюр, фронтовым филиалом театра им. Евг. Вахтангова, Ленинградским театром комедии.

Награжден орденом Красной Звезды.

Как и многие другие, в период борьбы с космополитами подвергся гонениям. Был очень дружен с К. Симоновым, Б. Ласкиным, В. Катаевым, Б. Пастернаком. Особенно дружил с К. Симоновым. Часто на концертах читал его стихи. В июне 41-го К. Симонов даже жил в квартире Дыховичного. Кстати сказать, о начале войны К. Симонов узнал 22 июня только к... 18.00, т. к. все время работал дома и на улицу не выходил. После звонка Дыховичного «к себе домой», Симонову стало известно, что началась война...

Многое повидал Дыховичный в годы войны. Три месяца прослужил в блокадном Ленинграде... Только одного этого достаточно, чтобы осознать на себе ужасы войны и подлинное мужество.

... В конце 1941 – в начале 1942 гг. появился «Одессит Мишка», написанный специально для Леонида Утесова. Устами этого Мишки было сказано то, о чем думали все, покидая родные места. Дыховичный сумел в коротком повествовании проследить весь путь становления мужчины – от «мальчишки голоштанного» до защитника отечества. Становления без высокопарной фразы, без ненужных пояснений. Оказалось, что «родные камни мостовой» первичны по отношению к принятым догмам и официальной идеологии.

После показа фильма «Концерт фронту», поставленного в 1942г к 25-летию Октябрьской революции с участием Леонида Утесова (режиссер Михаил Слуцкий, сценарий Алексея Каплера), наш «Одессит Мишка» разлетелся по всем фронтам», приобретая широчайшую известность.

... В 42-ом, да и в 43-ем и даже 44-ом годах никто не знал, что будет дальше и чем вообще все это может закончиться. А вот Дыховичный смог убедить всех в том, что все-таки «войдет в Одессу усталый батальон». Все-таки войдет!!! И это-то в растерзанном 42-ом году!

…Я держал в руках фронтовые письма, где солдаты своими словами пересказывали «Мишку» только что услышанного по радио или с пластинки. (Пластинка с «Одесситом Мишкой» в исполнении Л. Утесова выпущена в 1943 г.)

Пересказывали с множеством ошибок и отступлений, но всё же с тем же ударением и тем же акцентом. Одесским акцентом. Как это могло подействовать на передовой, в окопе, у корабельной пушки, у перископа? Ответ один. Нельзя спрятаться за чужие широкие спины. Не получится!.. На всех одного Мишки не хватит…

В 1942 году известные советские клоуны, одесситы братья Ширман гастролировали в Ташкенте. Михаил Ширман, в тельняшке и морской фуражке, запел «Одессита Мишку». Как мне через много лет рассказывали давние приятели нашей семьи, эвакуированные с заводом в Ташкент, зрители, среди которых было немало одесситов, буквально рыдали. Песню эту приветствовали стоя со слезами на глазах.

В марте-апреле 44-го листовки с текстом «Одессита Мишки» разбрасывали с самолетов над оккупированной Одессой с призывом: «Помогайте Красной Армии освобождать родную землю». Думаю, что история не знает такого второго примера. Без сомнения, ни про один оккупированный врагом город нельзя ничего подобного рассказать. Простые слова Владимира Дыховичного оказались во стократ сильнее любых агитационных призывов и политических противопоставлений.

Думается, что нет ничего странного и в том, что, наряду с другими песнями, «Мишку» сильно поносили, даже на уровне Президиума Оргкомитета советских композиторов (заседание 27-29 апреля 1942 г.). Пришивали всё, что было «модно» в то время – «идейно-эмоциональную ограниченность», …«мещанские представления о жизни», …«сентиментальность салонного вальса»… и т.д. Ничего не помогло. Народ всё же рассмотрел другое – отсутствие фальши в чувствах и действиях, человеческую близость и душевную теплоту. Попытки же Дыховичного «исправиться», т.е., как говориться, «пойти со всеми в ногу», так ни к чему и не привели. Продолжения «Мишки» не получилось. Новый текст «Мишка вернулся в Одессу» (Опубликован 26 апреля 1944 г.) забылся напрочь. Наверное еще и потому, что был написан не от чего-то, а для чего-то… Однако этот новый «Мишка…» сейчас вспомнился мне совершенно в другом контексте.

"... Было это где-то в мае 44-го. Я с мамой возвращался домой, в Одессу, из Средней Азии.

"Товарняк" шёл через всю страну. Одним словом, едем домой. Жара... Очень захотелось пить. А жара. известно, хуже голода. Остановились на каком-то полустанке. Мама осталась ждать, я побежал набрать воды в котелок.

Заскочил в какой-то барак, что-то типа станции. На стенке репродуктор с чёрным диффузором, заклеенным газетой. Из репродуктора прозвучало: "Сейчас будет говорить Леонид Осипович Утёсов".

Я насторожился. Утёсов произнёс: "В связи с освобождением Одессы я изменил концовку песни "Одессит Мишка". Он запел:

Одесские лиманы! Цветущие каштаны!

Победоносный грохот развёрнутых знамен,

Врывается в Одессу, в свой город долгожданный,

Последний из Одессы ушедший батальон...

Надо ли говорить, что значила Одесса для меня, 14-летнего пацана, прошедшего через оборону Одессы, через голод и лишения эвакуации?! В этот момент я перестал что-либо понимать... Только услышал лязг буферов. Тронулся поезд... Я не смог сдвинуться с места.

Бросил котелок с водой, успел добежать до последнего вагона, вскочил на ступеньку, схватил за поперечину лестницы, завис... В этот момент раздвинулись тяжелые двери вагона, появился человек с ружьём и примкнутым штыком.

Я попытался объяснить, попытался рассказать о причине, заставившей меня догонять поезд... Поначалу, наверное, ему показалось странным, что песня может вызвать такие эмоции. Тем не менее, он "подал" мне приклад ружья, я взялся за него и ... залез в вагон.

Было приказано лечь на сено. Я еще раз пересказал всё сначала, снова повторил, что мама во втором вагоне, что мы едем в Одессу... В ответ услышал: "Хороший город, я был там в доме отдыха..." Меня отпустили, дав "на дорогу" горбушку хлеба и флягу с водой, которую часовой снял с пояса.

Тут только дошло, что "Одессит Мишка" мог стоить мне жизни... Ещё шла война, в вагоне перевозили снаряды... Меня могли застрелить на месте.

... В 46-м Утёсов выступал в нашем Зелёном театре, в парке Шевченко. Третьей по счёту была песня "Одессит Мишка":

Ты одессит, Мишка! Земля родная,

Одесса ждёт тебя, с победой тебя ждёт:

Ведь ты моряк, Мишка, мы путь твой знаем,

Великий путь,

Победный русский путь вперед!

Мы тренировались рядом, перемахнули через забор...

Перед концертом в Зелёный театр въехали инвалиды на досточках с подшипниками и колотушками в руках. Они "выстроились" на площадке между сценой и первым рядом. Многие были и на костылях.

Тогда Утёсов не вышел "на бис".

На сцену полетели костыли и колотушки...

Эти люди лишились средств передвижения.

Утёсов на сцену так и не вышел...

Кажется, после этого случая он приехал в Одессу только через 18 лет, в году 64-м.

А "Одессит Мишка" никогда "не уезжал", он со мной всю жизнь..."

Все же Владимир Дыховичный достучался до каждого одессита. Заставил других завидовать Одессе. Ведь был, непременно был (!) и киевлянин Мишка, и новороссиец Мишка, и Мишка-ростовчанин. А вот «прошел» только одессит.

…По большому счету, Одесса без Дыховичного и его «Мишки» прожила бы, не стала бы менее уважаемой и признанной. Одесса без Дыховичного и его «Мишки» - беднее, значительно беднее! Дыховичный своим «Мишкой» как бы вооружил Одессу на все времена. Теперь, чтобы не происходило с Одессой, уже есть лейтмотив, своеобразный пример для подражания.

…И как это не печально, слова Дыховичного, может быть как никакие другие, точно подходят для описания «новых» отношений в нынешней Одессе, когда «изрытые лиманы, поникшие каштаны»… – сплошь да рядом. Когда, не обращая внимание ни на что, сильные мира сего строят в нашем городе свой город… Так что «красавица Одесса под вражеским огнем…» – отчасти это реалии и сегодняшнего дня…

Сын Владимира Дыховичного – Иван Владимирович – вспоминал (из письма И.В. Дыховичного от 21.07.08 г. к М.Б. Пойзнер):

«3 июля 63 года мой отец умер в Ростове на Дону. Было мне 15 лет. Помню, как на нашей даче в Пахре в это утро за мной прибежала какая-то тётка с белым лицом и сказала, чтобы я бежал домой. Не помню, как я добежал до своего забора, открыл калитку и навстречу мне шёл Симонов Константин Михайлович. Я уткнулся в него, он крепко сжал мою голову и тихо сказал: ”Ванька, отец умер. Он был очень хорошим человеком”.

С тех пор я живу с этой фразой.

Он был не похож на многих своих братьев. Мало шутил. Не рассказывал анекдоты. Не пошлил. Не кричал. Не подавал руки подлецу. Не дружил с нужными людьми. Не предавал. Не бросал курить. Не слушался, а слушал. Не унывал. Не показывал, что ему худо. Не болел. Не учил жить.

Оставил меня в 15 лет одного. Больше всего на свете я люблю его со всеми его мужскими недостатками. Он не был добропорядочным мужем. Его очень увлекали женщины. Любил блондинок. Жил с брюнеткой. И очень правильно любил мою мать. Умел делать подарки. Не боялся смерти. Никого не грузил. Очень любил друзей.

Любил Одессу и Питер. Я нашёл после его смерти записную книжку с блатными одесскими песнями, каллиграфически записанными его рукой и карточки c 5-10 минутными сюжетами, сформулированными очень коротко и очень точно.

Он был спортивного вида элегантный человек. С отличным вкусом к жизни. Пил водку. Любил настойку на мороженой рябине. Закусывал груздями и обожал драники.

Никогда не сдавался. В день смерти Сталина пошёл кататься на лыжах на глазах у всего дома. Мама бежала за ним по лестнице с криком: ”Что ты делаешь? Ты нас погубишь”. Он повернулся к ней в ярком свитере и с лыжами на плечах: ”Я его ненавижу, ненавидел и буду ненавидеть”. Я слышал, как захлопнулась дверь нашего подъезда. Он вышел во двор. А мама осталась на лестнице со мной на ступеньках и громко зарыдала.

Его осуждали, что он одевался как денди. Называли космополитом. Обвинили во всех грехах. В отличии от многих он не вступал в партию. Не выступал с осуждением своих коллег. Его не печатали. Клали фильмы, сделанные по его сценариям на полку. Закрывали спектакли. Мы сдавали вещи в ломбард. А у него был вид денди.

Я встретил его гроб во Внуково на складе. Был грузовик. И представитель литфонда Арид Давыдыч. Нам долго не выдавали гроб какие-то дядьки со склада. Потом выехал грузовик с гробом, в кузове сидел начальник прямо на цинковой крышке гроба. Арид Давыдыч сел в кабину, а я в кузов. С отцом. И мы поехали в морг. Дорога была длинной. Я положил руку на цинковый лист и не отнимал ее до Склифосовского морга. Думаю, за эти два часа езды что-то в меня переселилось от отца.

На следующий день были похороны в доме литераторов. Зал ресторана декорировался в похоронный зал, поставили гроб, менялись караульные. Был и Моисей, парикмахер, который стриг всех писателей в подвале под рестораном, обожавший моего отца. В день, когда я родился, он стриг моего отца и произнёс:

- Володя, у вас родился сын, и как вы его назвали?

Наступила пауза.

- Иваном.

Моисей перестал щёлкать ножницами и сказал:

- Редкое еврейское имя.

В первый раз Моисей стриг меня в месяц от роду, дома. И сказал, что никогда не стриг человека, которому месяц. И навсегда оставил маленькую машинку, которой меня стриг.

Теперь он стоял маленький, с головой блестящей, как шар, в чёрном костюме и белоснежной рубашке. Он стоял и плакал. Я вышел на улицу. Была масса людей. У какой-то женщины я увидел огромный букет ромашек. Была страшная жара. И вдруг я услышал сзади тихий голос, почти шёпот, я решил, что это от жары мне что-то чудится. Но обернувшись, увидел за собой Утёсова, который стоял и пел:

- Одесские лиманы, цветущие каштаны…

Он обнял меня и тихо на ухо пропел дальше:

- Ты одессит Мишка, а это значит, что не страшны тебе ни горе, ни беда…

Так я живу с тех пор с тихим голосом Утёсова, напевавшим мне на ухо:

- Моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда.

Мой отец был настоящим человеком».

К этим словам мало что можно добавить…

Закончу признанием.

Это он, Дыховичный, в те грозные годы напомнил всем, что Одесса была, есть и будет.

Это он, Дыховичный, напомнил одесситам, что они ОДЕССИТЫ.

Это он, Дыховичный, напомнил морякам о морской чести и морских традициях.

Это он, Дыховичный, напомнил Утесову, что тот всё-таки одессит, тем самым выдав ему может быть самый главный одесский карт-бланш на всю жизнь.

Напомнил ненавязчиво, без какого-либо менторства, глубоко и символично.

Дыховичный многих повернул лицом к Одессе. Это уже после «Мишки-одессита» Утесов пел и «У Черного моря», и «Одесский порт», и «Ах, Одесса, моя ненаглядная»… Все это было уже потом…

Умер Владимир Абрамович Дыховичный внезапно, 24 июня 1963 г., в Ростове-на-Дону (здесь он вместе с М. Слободским работал над мюзик-холлом «Москва-Венера, далее везде…»). Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище. Как сориентировал нас Иван Владимирович Дыховичный: «Это сразу же после площадки – первая аллея налево». Мы со своей стороны несколько уточним: «Новодевичье кладбище, участок 8, ряд 30, линия 7».

У кого есть такая возможность, будучи в Москве, поклонитесь праху этого человека.

Задумайтесь, что и как он сделал для Одессы.

 

Из книги М.Пойзнера "Одесские песни с биографиями"

 

 

 

 

НАЗАД К СТАТЬЯМ

Главная

Каталог

Расписание

Статьи

Фото

Отзывы

О проекте

Интерактивный Музей В.С.Высоцкого