Интерактивный

Музей

В.С.Высоцкого

Александр Линкевич: Картина «Аннушка» – это было первое знакомство с Высоцким?

Геннадий Полока: В «Аннушке» он только пробовался. Он же не снимался там.

АЛ: Пробовался в какой эпизод, это массовка была или что?

ГП: Нет, не массовка. Там были две роли. Главную роль играла Скобцева – вот эту женщину вдову. Муж погиб на фронте. У нее трое детей. И вот там такие роли, молодых таких, советских… Сыновей, да, одну из ролей. Сыграли эти роли Марцевич и Барашков.

АЛ: А на чью роль он должен был?

ГП: Я уже не помню. Я знаю, он очень понравился Барнету. И по какой-то причине, он исчез. У меня есть подозрение. Ведь ассистенты – это такая публика... Если они не очень расположены, то отодвигают артиста.

АЛ: Вы имеете в виду ассистентов, которые актеров набирают?

ГП: Да, конечно. Была такая бывшая, очень красивая в прошлом женщина. И, как часто бывает, красивая женщина с возрастом становится, характер плохой. Потому что проходит эта самая внешняя привлекательность. И, конечно, она обижается за это на все человечество. Она, по-моему, его скрывала.

АЛ: А конкретно, что там, на пробе было – трудно сказать?

ГП: Это такая не проба. Барнет больше разговаривал. Он, вообще, артистов очень чувствовал. И доверял личному впечатлению, разговору с артистом. Барнет кинопробы делал для того, чтоб утвердить у начальников. Он для себя кого-то решал. Снимал и показывал.

АЛ: Так кинопроба состоялась или нет?

ГП: Нет. Высоцкий исчез просто. На второй день все было назначено. И он не появился. Я его потом спрашивал, Володя говорил: «Да меня не позвали». Ассистентке той, вот этой даме, нравился Епифанцев. А он такой крупный, яркий, Фому Гордеева играл.

АЛ: А это была весна или лето?

ГП: Это была осень.

АЛ: Осень? Потому что, примерно, у нас как бы дата ближе к весне.

ГП: Нет. Это было так август.

АЛ: А это не мог быть 57-й год?

ГП: Нет. Это был 58-й год. Поздней.

АЛ: 58-й, ближе к осени, да?

ГП: Да.

АЛ: А не могло ли это быть связано, отпустили ли бы его на съемку. Не очень любили, когда актеры учатся, снимаются.

ГП: Да нет. Мы бы так снимали, что они бы даже не поняли. Нет. Он бы снимался, но, к сожалению, так получилось.

АЛ: И вот потом долгих 10 лет Вы ничего о нем не слышали, ничего не знали?

ГП: Нет, ничего. Ну, я слышал, что он в театре. Когда он появился в театре на Таганке, то я уже слышал. И даже читал про его песни. Была такая не то в «Театральной жизни», где-то, как ни странно, статья в те годы о том, что он интересные песни сочиняет, поет. Какая-то не очень подробная, но… такая определенная информация.

АЛ: Картину «Интервенция», когда Вы задумали, вообще?

ГП: В 67-м году, год, когда она снималась. Я специально не задумывал. Вообще, мои картины, это не тот случай, как скажем, картины Кончаловского, Михалкова. Во-первых, когда я заканчивал ВГИК, тогда еще не была права снимать диплом, самостоятельную картину, тогда выдавали диплом по учебной работе. И человек отправлялся ассистентом, вторым режиссером. У меня была короткометражка снята двухчастевая, по записной книжке Павленко. Но она замечена, даже приз газеты получила. Хорошая была картина. Телевизионная, маленькая картина. Такая короткометражка, 20 минут, две части.

АЛ: Это в каком году закончили?

ГП: В 57-м.

АЛ: И потом оттуда попали на картину к Барнету?

ГП: Нет. Я сначала попал на такой киноконцерт, который закрылся. Полно таких полу программ. Потом попал на какую-то картину к режиссеру, когда-то снявшему «Пятнадцатилетний капитан». Человек абсолютно неодаренный. Я, слава богу, заболел.

Я много прошел, за полтора года много картин. Потом я открыл «Шурика». Демьяненко снялся в первый раз в фильме «Ветер» Алова и Наумова, где я работал.

АЛ: В печати первые публикации об «Интервенции» появились в январе 67-го года. Уже как бы она стояла в планах.

ГП: Там произошло следующее…

«Республика ШКИД» – это тоже не мой замысел. «Республика ШКИД» был чудовищный сценарий Пантелеева. Ну, графоман был. И меня пригласили литературным доработчиком. Я написал за две недели при участии Жени Митько сценарий, который вызвал всеобщий восторг. В результате Козинцев с Ивановым предложили мне это снимать. И вот получился фильм «Республика ШКИД». А после этого я хотел снимать сценарий по книжке «Дневник Кости Рябцева» Николая Огнева, который потом я снимал через 13 лет. А мне сказали, что «сейчас юбилей, 50 лет Советской власти. И мы предлагаем вам «Интервенцию», иначе будете несколько лет стоять». У меня тогда было желание очень большое работать, такое сильное. Я согласился и сказал: «Только одно условие, если автор пойдет на переделки, на которых я буду настаивать». Я встретился со Славиным, он сказал: «Карт-бланш вам полный. Что хотите, то и делайте».

Я переделал сценарий категорически. Убрал всю пропаганду, которую большевики вели. Сделал образ Саньки, которого не было… Славин подписал, согласился.

АЛ: Т.е. он прочитал и согласился?

ГП: Да. Согласился.

АЛ: И никаких своих предложений у него не было?

ГП: Нет, не было. С ним один раз была вспышка такая у нас посреди картины. Он посмотрел материал, привел на просмотр жену, которая была режиссером кукольного театра. Она что-то стала делать, какие-то замечания. Я сказал: «Вы знаете, что у меня просьба. Вы жена автора, но вы не являетесь автором. Я вас на просмотр не приглашал и не обязан вам показывать материал. Поэтому прошу больше никогда не приходить».

АЛ: Обиделась и наговорила?

ГП: Не, она сводила со мной счеты лет 25.

АЛ: Она имела отношение к кино? Вы же говорите она в театре.

ГП: Она была в кукольном театре. Гадости про меня писала, какие-то письма в ЦК. И у нее подруга была жена Козинцева, которая тоже поверила ей. Что якобы мы со Славиным враждовали. Ну, спорили иногда.

АЛ: А в письме, которое потом писали, в защиту картины, он уже не имел там отношения никакого?

ГП: Нет, он сдавал картину вместе со мной и вел себя очень достойно. Довольно смело вел себя. А это письмо писали актеры.

АЛ: Высоцкий как бы подписывал.

ГП: Они письмо сочинили вдвоем: Золотухин и Высоцкий.

АЛ: А Вы присутствовали при этом?

ГП: Не присутствовал. И прочитал я уже, когда оно ушло. Мне дали потом. Но оно уже было там, в ЦК.

АЛ: Фильм на запуск обычно подписывают в конце года. Получается, что в конце 66-го года Вы уже знали о предстоящих съемках?

ГП: Нет. Я узнал об этом в первой декаде 67-го года, приехав.

АЛ: Как раз в январе в печати первые материалы, что будет такая картина.

ГП: Ну да. Но вот я согласился где-то в первой декаде. И стал работать над сценарием.

АЛ: Долго у Вас процесс от сценария литературного до режиссерского занимает? Или в зависимости от картины?

ГП: Нет. Обычно режиссерский сценарий месяца полтора.

АЛ: Пробы начались весной?

ГП: Да, где-то в апреле. В мае, во второй половине апреля.

АЛ: Все проходили на «Ленфильме»?

ГП: Да.

АЛ: Высоцкого проба не была связана с приездом Таганки в Ленинград?

ГП: Нет. Он уже был утвержден.

АЛ: В апреле они приехали. И у них больше месяца гастроли были: апрель – 9 мая.

ГП: Я видел его в театре в Москве. Он же сам ко мне домой с Золотухиным приходил. Я сходил в театр, посмотрел «Галилея». Все, что он играл, я посмотрел. Но в Москве.

АЛ: А Вы тогда еще пробы не начинали?

ГП: Но потом я его вызвал, чтобы снять так, как надо было его предъявить.

АЛ: А на пробах что он играл, не помните?

ГП: По-моему, он играл – вот кусок с мадам Ксидиас.

АЛ: Сцена с Аросьевой, где танец, когда в шкаф сажал?

ГП: Да, да. Не всю, а первую половину.

АЛ: Кинопроба Высоцкого была одна?

ГП: Кинопроба была одна. Еще он подыгрывал кому-то. И пробовался на эту роль Козаков.

АЛ: А худсовету, чья проба больше понравилась?

ГП: Худсовет был настороженно перепуган. Больше всего проба Высоцкого понравилась Козинцеву и Александру Гавриловичу Иванову.

АЛ: Т.е. как бы они настояли.

ГП: Они не то что настояли, а помогли поддержать.

АЛ: Геннадий Иванович, до лета все пробы уже были утверждены?

ГП: Да, конечно. Больше всех утверждался Женька.

АЛ: Абдулов же хотел.

ГП: Абдулов пробовался. Много очень. Там даже Миронов Андрей пробовался. Очень настойчиво хотел, чтобы снимался Золотухин, и Высоцкий. И сняли пробы. Одна была неудачная, первая. Вторая была хорошая.

АЛ: Есть воспоминания Штиля, и есть воспоминания у нас Ивлевой, что в момент их пробы как бы Высоцкий был тогда на пробе, когда Штиль пробовался. То, что Высоцкий присутствовал в этот момент в Ленинграде.

ГП: Дело в том, что Штиль не пробовался – поскольку я его утвердил сразу. Это не вызывало сомнений. Штиль подыгрывал некоторым артистам. И он подыгрывал Золотухину второй раз. Мало того – у него в этот день была свадьба. Его привезли со свадьбы: в свадеб-ном костюме, и жена приехала в фате.

АЛ: А Высоцкий тогда был, не помните?

ГП: Может быть. Я не помню. Высоцкий часто присутствовал на пробах – ему нравился этот процесс, странный. И он часто присутствовал на съемках, где сам не участвовал. Он приезжал. И на пробах бывал, приезжал. Он очень ответственно относился к пробам мадам Ксидиас. Две фигуры его волновали. Все думали, что Санька. Нет. Ему очень важным казалось, чтобы были точно и удобны, как партнеры, угаданы – это Женька, который как бы его ученик, и мадам Ксидиас.

Он играет, что она ему нравиться… воспользуется как бы, чтобы в этом доме прятаться. Играет, что он за ней ударяет. Танцует с ней все. Ей он явно нравиться. А у него есть такая особенность, он человек был. Вот если женщина ему физически не очень, он неубедительно играл. Любил, чтоб партнерша была физически приятна просто. Даже если это не любовная сцена.

АЛ: Понятно.

ГП: И он на эту роль пробовал Полицеймако из их театра. Потом пробовалась очень хорошая актриса питерская, забыл ее фамилию. Очень хорошая.

АЛ: Ивлева, наверно, в последний момент попала?

ГП: Я про мадам Ксидиас. Мадам Ксидиас – он приходил на пробы и смотрел. Аросьева ему очень понравилась, она тогда была очень обаятельна. И Володя просил, настаивал. Аросьева была вот в том среднем возрасте. Т.е. я с ней познакомился в 54-м году – ей было 29. Прибавьте…

Ивлева была сразу. Там были пробы. Света Якимович, которая играла в «Республике ШКИД» Тоню.

АЛ: Ивлева вспоминает, что погода была слякотная. Я думаю, что Ивлева пробовалась в начале апреля, в конце марта – судя по ее воспоминаниям. Т.е., когда Таганка как бы не приехала. А потом получается, где-то Высоцкий пробовался. Или все-таки Ивлева после Высоцкого пробовалась?

ГП: Я помню, что она возникла рано. Благодаря тому, что она очень успешно играла учебную работу у себя в институте.

АЛ: Т.е. Вы ее увидели в институте?

ГП: Там она болела тогда. И очень нервно переживала все. Весь съемочный период на «Интервенции».

АЛ: Она во время интервью утверждает, что Высоцкий ее постоянно опекал, заботился кругом.

ГП: Может быть, я ведь не знаю, не вся актерская жизнь проходит на глазах режиссера. Может быть, и опекал…

Первая на роль мадам Токарчук была – это жена Шукшина, Александрова. Очень красивая женщина, очень яркая. Но они уже разошлись, в то время. Она вышла замуж за какого-то директора из Киева. Уехала в Киев. Она очень такая была настырная. Я знаю, что в это время появлялся, дважды в Одессе, Шукшин. Один раз я его видел около нашей гостиницы. Он ждал.

АЛ: Возле гостиницы «Красной»?

ГП: Да. С Шукшиным был знаком так более-менее. Во ВГИКе учился, я все-таки был на третьем курсе, а он на первом. Потом он снимался в картине «Капроновые сети» режиссер Лысенко в 62-м году. Он играл такого шофера сельского.

АЛ: Вы говорите про приезд его в 67-м году в Одессу. Мне одесситы никто не говорил.

ГП: Откуда? Он ведь приезжал странно. Он же не приезжал как актер. Он вдруг возникал, черт его знает, зачем он приехал. Вполне могло быть, что не по киношным делам. Я его один раз видел возникшим в городе каком-то, совершенно проездом. Как он там появился? По-моему, это в Бологом. Вдруг идет по перрону. И я решил, что он едет. В Бологом же останавливается поезд. Тронулся, а он идет. Я не знаю, может, к кому-то приехал. Такие люди, как он – он же не только кино жил. Он жил какими-то приключениями, литератор все-таки…

АЛ: А Вы что-нибудь знаете об отношении Высоцкого и Шукшина? Было это, как-то в разговорах проскальзывало?

ГП: Вообще, раздули. Есть письмо его. Ну, вообще, свидетели говорят, была одна встреча. Одна встреча была. Про это мне Толубеев, как ни странно, рассказывал, которому я очень склонен доверять. Высоцкий ведь был очень добрым человеком, был восторженным даже человеком. И он увлекался артистами. А Шукшин часто публично был желчным человеком. И Высоцкий вспоминал в письме, упоминал Шукшина. Какое-то есть письмо. Это надо обращаться в музей, где… Я его сам не читал, но несколько фраз мне пересказали. Оно не очень, оно такое, ну как сказать, ничего интересного в этом нет. Есть упоминание, что он с удовольствием общался.

АЛ: Ну, вот я имею в виду в разговорах, вспоминал, что есть такой, который написал «Стеньку Разина», такого разговора не было?

ГП: Не было. Это было более раннее такое. Мне Толубеев рассказывал, когда он снимался с Луспекаевым, тот играл Ноздрева. Значит, по моим предположениям, это могло быть, году в 70-м – т.е. сразу после «Белого солнца».

АЛ: Т.е. предположительно эта встреча могла быть тогда?

ГП: Да. Где-то они в каком-то городе пересеклись. Я не знаю.

АЛ: Т.е. случайно чисто.

ГП: Да, случайно. С другой стороны, у Шукшина ничего хорошего. Такие желчные фразы говорит, где-то есть в письмах. Но не более того. Желчные фразы могут значить реакцию на не очень хорошую встречу.

АЛ: А вот проскальзывало – в одной из ролей сотников, Шукшин хотел Высоцкого задействовать.

ГП: Я не знаю. Все, что касается «Стеньки Разина», я не в курсе.

АЛ: И что картину запретили?

ГП: Я знаю. Никто ее не запрещал – это тоже нельзя. Вообще, со словом «запрещать» надо быть осторожным. Я ездил в 70-м году осенью с директором студии Горького, Бритиковым. У нас были премьеры в Омске. Омск в этом году получил первое место по сельскому хозяйству: по сбору зерна, надоев, и еще чего. И там устроили такой праздник, кинопраздник. Я был с картиной «Один из нас». А Бритиков был вместе с Богиным с его картиной по сценарию Барто, по-моему. Была еще там Жгун Света, ну много было артистов. И он мне жаловался, Бритиков, что он начал строить корабли, а этот не чешется. «Мы за счет студии, еще нет сметы никакой, начали строить корабли, где-то в Астрахани. Так он не торопиться. У меня такое впечатление, что он другое снимать собирается». Это мне сказал Бритиков. И он действительно «Калину красную» потом пошел снимать на «Мосфильм»…

Поэтому у меня складывается ощущение, вообще, чего запрещать «Стеньку Разина»? Эта история никаких устоев советской власти не потрясала. Понимаете. А у него были свои сомнения.

Ну, скажем, все уверены, что благополучно я сдал «Республику ШКИД». Были большие, самые яркие главы – из двух серий осталась одна. Мало того, если бы она не поехала в Париж… Она случайно попала в Париж, потому что не хватало какой-то единицы. Еще она не была в прокате, в 66-м году. А вышла она в прокат в январе 67-го. Ее, значит, вместо какой-то картины всунули в Париж. А в это время Баскаков, руководитель, был в отпуске, куда-то уехал за границу. Он вернулся и посмотрел картину. И, с одной стороны, меня поздравил, потом сказал: «Устроили типа американские выборы?» «Какие такие выборы?» «Ну, там выступает кандидат с программами». Там выборы старосты. «Жалко меня не было». Поэтому тут у Шукшина были свои собственные, личные сомнения. Порой не имеющие отношения к тотальному масштабу интеллигенции.

По рассказам Бритикова, которому я верю больше всех, Шукшин сам тянул…

АЛ: «Интервенция». По дневникам Золотухина у него первая проба 15 мая и следующая 23-го. А потом в конце месяца.

ГП: Он пробовался одним из последних.

АЛ: И утвердили, пишет, 30-го прислали телеграмму, что его утвердили.

ГП: Его дневники довольно систематические, поэтому можно верить.

АЛ: В Одессе основные съемки натурные, я так понимаю, павильонные – это Питер?

ГП: Конечно. Мало того, натуральные многие сцены снимались в павильоне. Вся война – это в павильоне. Все взрывы, окопы – это все в павильоне.

АЛ: Когда машина подъезжает, там видно мост. Какой не помните?

ГП: А, это когда он в польской форме сидит?

АЛ: Нет, когда он выходит, а машина ждет.

ГП: Я понимаю. И он в польской форме.

АЛ: Да, да.

ГП: Он все время меняет. Конфедерат.

АЛ: Это Одесса. Потом колоннада и лестница – Одесса.

ГП: Да.

АЛ: Там Вы монтажную стыковку делали.

ГП: Колоннада. Лестница Одесская. А вот арена конечно, в другом месте делалась.

АЛ: Нет. Я имею в виду колоннада, возле дворца губернаторского.

ГП: А рисовали еще.

АЛ: А, ну колоны еще пририсовывали.

ГП: Нет. Просто колоны черным обводили, чтобы было впечатление, что они нарисованы. Вот так делалось.

АЛ: Когда стоит Юрский на фоне колон разговаривает – это же тоже павильон?

ГП: Это павильон.

АЛ: А где проходила съемка, когда отъезжают, когда уходит пароход?

ГП: На косе на этой самой, мол такой был одесский, который порт закрывает.

АЛ: А, т.е. в этом заливе прямо, тогда же нового вокзала не было.

ГП: Нет, ну это далеко от вокзала. Мол был, который прикрывает гавань. Там строился морвокзал – мы его перекрывали.

АЛ: Высоцкий на шлюпке плывет?

ГП: Это проходило в заливе. С одной стороны мола – порт был, а с другой стороны – открытое море. Вот с другой стороны мы и снимали. Это же не чистый залив. А залив возникает, что мол перекрывает всю вот эту гавань. Внешний стороны корабль подплывает, а в глубине был маяк на конце. А мы снимали с внешней стороны. Мне, в общем, горизонт был нужен. Потому что открытое море.

АЛ: Ивлева говорит, что плавать она не умела, и Высоцкий ей там помогал, за кадром поддерживал, чтобы в кадр не попасть. Это на съемке не видно, там обрезано. На пленке обрезано, не видно.

ГП: Потом ее вытащили. Но это она нам не сказала.

АЛ: Это она в лодке сказала.

 ГП: Она нырнула – и пыталась плыть.

АЛ: Т.е. Вы потом поняли, что она плавать не умеет?

ГП: Я даже не понял. Как только кадр кончился, ее вытащили из воды и все. Она не сказала. Обычно мы бы дублера – и все.

АЛ: Кто-то говорит, что Марина приезжала в Одессу в 67-м году.

ГП: В Одессу?

АЛ: В 67-м году, сразу же, как прошел Московский кинофестиваль. Нам кто-то с одесситов говорил.

ГП: Я не помню, в Одессе ее не было.

АЛ: Во время «Интервенции» Вы ее не помните?

ГП: Она в Питер приезжала. Это после Одессы. А в Одессу я не помню. Мы закончили там съемки в сентябре. Знаю, что они познакомились на вечере у одного корреспондента в Москве.

АЛ: Съемки начались в середине июля, именно конкретно Золотухин и Высоцкий.

ГП: Не в середине июля, а в конце июня.

АЛ: Но без них снималось: без Высоцкого и без Золотухина?

ГП: Нет, нет. Они летали. Другое дело, что они не сидели там, а они летали.

АЛ: Июнь, напряженный по графику получался. Он мог на день вырваться. И Золотухин.

ГП: Он прилетал. Одна из первых сцен была сцена у колоннады с Аросьевой. Вторая сцена была, вот как раз под мостом.

АЛ: А там снято – именно вот это встреча у коллонады – единым куском снята или были еще моменты, которые доснимали?

ГП: Нет, ничего. Другое дело, что значит едино. Это не одним кадром. Это много кадров, но в одно время. Непрерывно вся эта сцена снята.

АЛ: А могло быть в разные дни снято?

ГП: Конечно, могло. Это огромная сцена. В один день ее снять нельзя.

АЛ: Геннадий Иванович, тогда же в июне 67-го Высоцкий задумал с Калиновской снимать сценарий на Одесском материале. Вы что-нибудь об этом знаете?

ГП: С кем?

АЛ: Дина Калиновская, сценарист такая. Они, и с Говорухиным. Они втроем задумали делать работу, но потом… Что-нибудь слышали об этом? «Война случилась в 41м». Защитник Одессы остается один. Все уходят из города. А он остается там башню защищать.

ГП: Башню. А откуда вы это узнали? Был такой сценарий. Откуда вы узнали?

АЛ: Информация у меня? У меня три интервью Дины Калиновской в разных редакциях. Потом сам сценарий опубликован.

ГП: А откуда она, Калиновская?

АЛ: Калиновская, она сама из Одессы. Она работала, я так понял, в театре, а потом она поехала, ну, она в интервью говорит: поехала в Москву. Или Бирон ее знают еще некоторые.

ГП: Кто ее знает?

АЛ: Ну, ее еще под фамилией Бирон знают.

ГП: А кто ее еще знает? Кто с ней знаком?

АЛ: Я к тому, что она давала интервью.

ГП: Говорухин с ней знаком?

АЛ: Конечно.

ГП: Я с ней не  знаком. Мало того, сценарий я читал. Но там не было ее фамилии.

АЛ: А Вы читали вариант чей? Потому что вариантов сценария было несколько.

ГП: Там была написана его фамилия.

АЛ: Высоцкого?

ГП: Да.

АЛ: А где сценарий находится сейчас?

ГП: Я не знаю. Он мне давал его после картины «Интервенция», после. Это было году в 70-м.

АЛ: Именно вот этот сценарий?

ГП: Да.

АЛ: А там был напечатан текст или от руки?

ГП: Напечатан.

АЛ: Потому что они работали на протяжении июня 67-го, установлено.

ГП: Кем установлено?

АЛ: Нет, так она сама говорит.

ГП: Она тоже, можно сказать, не без греха. Не помнит. Есть несколько свидетельств, которые можно сравнивать?

АЛ: Есть. Есть еще  свидетель, вторая, ее подруга. Она тоже вспоминает, что они работали. И что Высоцкий приходил, как раз это конец сезона было. Приходил перед спектаклями. И они работали над этим сценарием. Сценарий сначала существовал как бы для театра.

ГП: Для театра?!

АЛ: Сначала. Первоначально.

ГП: Да не может быть. Ну, один человек в этой круглой башне. Сидит, окруженный немцами. Как это можно в театре проиграть?

АЛ: Я театрального не видел варианта.

ГП: Но это не имеет значения. Театральный вариант, не было значит театрального варианта. Это другая пьеса. Ну, нельзя такую вещь сделать для театра. Не все можно сделать для театра. Вот это для театра сделать нельзя. Ну, представьте, два часа на сцене будет один человек ходить и в бойницы смотреть, на улицу. Отчего, ребята?!

АЛ: А как получилось, что Высоцкий показал Вам этот сценарий?

ГП: Не знаю, забыл. Зачем-то он мне показывал, хотел чего-то. Я помню, что это было даже после «Одного из нас» в который он пробовался. Я его прочитал. Сказал: «Это можно ставить». Хотя не очень увлекательно, потому что нет сцен. Там же, как бы человек сам с собой разговаривает. Партнеров нет, а это всегда тяжело.

АЛ: А он советовался, может, по съемкам этого сценария?

ГП: Да ничего. Дал мне, просил мое мнение. «Можно, но это очень трудно. Когда один в кадре – это архи тяжело и почти нереально».

АЛ: Но он ни Бирон, ни Калиновскую не упоминал при этом, ни Говорухина?

ГП: Никого. С Говорухиным в это время он был в ссоре.

АЛ: Ну, это после «Белого взрыва».

ГП: Да, там песни. Явно.

АЛ: Явно из-за песен.

ГП: Вот. Даже помню, где это было – в гостинице «Аркадия». В «Аркадию» он пришел.

АЛ: Летом, наверное?

ГП: Да нет. Была осень. Это было либо осенью 69-го, либо зимой-весной 70-го – я точно не помню.

АЛ: Просто считалось как бы, что этот сценарий утерян, больше не возвращался. Только после смерти вернулись к публикации.

ГП: Может. Просто нормальная студия рискнуть реализовывать такой сценарий – это сложно. Потому что… не получается.

АЛ: А еще какие-то свои прозаические вещи Высоцкий показывал?

ГП: Он что-то читал. Мы с ним сидели, с Абдуловым в доме. Я пришел позднее. Какой-то был повод такой, чего-то собрались. И он пригласил телефонисток с центрального телеграфа. Одна помогала ему, соединяла. Женщина была лет 40, и две, были помоложе, лет 30. Одна была очень интересной. И он читал какую-то свою прозу. Читал нейтрально.

АЛ: А что-нибудь о его шуточных рассказах.

ГП: Ну, так я помню.

АЛ: Геннадий Иванович, можно уточнить, поскольку известно, что Высоцкий пел на дне рождения у Вас в Одессе.

ГП: Это был бельэтаж гостиницы «Красная», напротив филармонии, через дорогу.

АЛ: Я представляю.

ГП: И он сидел на подоконнике. И поскольку он не пил, а мы все пили. Он сидел и пел. Там была Аросьева, была моя жена, был тогдашний муж Аросьевой, такой певец Погодин, тенор. Ему в это время было лет 70. Знаменитый в 30-е годы певец Погодин. С Аросьевой Володя тогда помирился. Вначале очень трудно складывались с ней отношения. Ну, во-первых. Первую сцену снимали, как раз в желтой комнате. И они, в общем, он актер с театра на Таганке, она из Сатиры. Это театры были разные.

АЛ: Так первые сцены были все-таки вот этот шкаф? Или первая сцена с Высоцким было колоннада, когда встречают интервентов?

ГП: Первая сцена была, первые две сцены были в павильоне, даже три.

АЛ: Даже три. Так съемки, получается, начались не в Одессе, а еще в Питере?

ГП: Да. Попробовали эту условную манеру. Павильон.

АЛ: Извините. А Вы не можете путать пробу с Аросьевой с…

ГП: Нет. Была огромная декорация построена. Этого дома Ксидиас. Я помню – огромная колоннада, которую потом перекрашивали в контрразведку.

АЛ: Так получается, в июне месяце начались съемки?

ГП: Да.

АЛ: И июнь еще первые съемки были в Питере?

ГП: Да.

АЛ: Потом следующие были в июне, в Одессе. Туда же в июне мог прилетать Высоцкий?

ГП: Да. Прилетал время от времени.

АЛ: Потому что как бы со средины июля он прослеживается более постоянно в Одессе.

ГП: Да.

АЛ: Сам день рождения можно уточнить Ваш?

ГП: 15 июля.

АЛ: А Золотухина не было на дне рождения?

ГП: Вот мне очень трудно вспомнить.

АЛ: Потому что он не пишет.

ГП: Там был еще Юматов, который снимался в какой-то другой картине.

АЛ: И был Штиль. Штиль тоже вспоминает об этом.

ГП: Штиль был, да. Слава такой Соколов был, который играл офицерика такого. Там такой офицерик – идиот, с западающими глазами. Вот этот Слава был. Потом, по-моему, заходила Александрова, которую я снял с роли. Почему я помню, она пришла в такой рискованной майке. Немножко полная женщина, такая, не рыхлая, литая. Символическая майка. И она сидела там, тихо так поела. Золотухина никак не могу вспомнить.

АЛ: А он приехал, видно, на следующий день. По дневникам видно.

ГП: Может быть.

АЛ: Валя Веденчук, местный букинист Одесский. Что-нибудь Вам говорит? Просто Высоцкий часто бывал у нее.

ГП: Я не помню, нет. Бизенчук, это известная фамилия. Безенчук. У Ильфа и Петрова эта фамилия…

Был Костя Перельмутер. Костя – это один из двух-трех ведущих уголовных, державших Одессу. Был такой Костя Перельмутер. Он появлялся на этой картине раза три у нас, приходил на съемочную площадку. Знаком был с Высоцким. А потом он появлялся, когда был «Белый взрыв».

На картине «Один из нас» Володя приходил ко мне в отель. Опять приходил Костя Перельмутер. Мы к нему в гости ездили.

АЛ: А где он жил?

ГП: В центре. Он в центре: угол Дерибасовской, огромный дом такой. Потом у него была дача под Одессой, на которую он нас возил.

АЛ: А в какой стороне, в Аркадии, нет?

ГП: Туда дальше, конец этих станций, за станции, туда. На побережье была дача.

АЛ: Так и Высоцкий к нему ездил?

ГП: По-моему, ездил. Ну, он с такими людьми обычно разговаривал.

АЛ: А кто еще в этой компании?

ГП: Потом был такой Стас. Потом был Валька-зверь. Это все уголовная. Валька-зверь был человек килограмм 150. Громадный такой, 56 лет, как сейчас помню. Его судили за убийство. И трех его подельников: двум расстрел, одному 15 лет.

АЛ: Это уже потом?

ГП: Судили их перед «Интервенцией»… И был у него такой «шестерка», маленький грек. Он старый. Ну, как старый, по тем понятиям лет 60. Был такой  король фарцовщик. Я помню, что они пригласили нас на день рождения матери или сестры в ресторан у моря. Высоцкий тогда не долетел. Мы сидели на веранде. И не было черной икры. А им приносили в таких тарелках и посыпали сверху тертым яйцом. И приносили коньяк в бутылках из-под Куяльника. А непонятно, что это. От минеральной воды, значит, бутылки из-под Куяльника. А жидкость-то коричневая. И некоторые подходили, спрашивали: «А что это у Вас?» На что им говорили: «Не видишь, что ли, Куяльник».

АЛ: Это тогда же, летом?

ГП: Да. И тогда же летом кто-то подошел, стал приглашать женщин. Там пожилые сидели и молодые. Пожилые – это мамаша. Им сказали: «Не подходить». Они не послушались. А мы сидели отдельно на балконе. Несколько парней спустились и вывели их на улицу, там сломали ноги.

АЛ: У моря ресторан. А где он находится?

ГП: Между Аркадией и студией. Да...

Мы еще ходили втроем. У нас снимались из военных училищ, у нас же там батальон курсантов. И у нас негр снимался. И мы ходили втроем, танцевали там с негритянскими женщинами.

АЛ: А Высоцкий был с Вами?

ГП: Он был с нами, но что делал, я не помню. Сели, быстро поздравили с этим днем. И потанцевали. Причем Володя старался не танцевать, потому что он все-таки маленького роста был… А Бурыгин и я все-таки не маленький. И мы с этими негритянками плясали, а Володя сидел.

АЛ: А где это проходило?

ГП: А это было в парке, у какого-то санатория, ближе к морю. И там было человек 500, «белых» не было. Мы трое были белые. Немножко выпили, плясали, обнимались там с этими негритянками. Такой был официальный вечер. Ну, они заигрывали всегда, негритянки...

АЛ: Геннадий Иванович, а среди этой уголовной братии Высоцкий пел?

ГП: Нет. Вот он не пел. Разговаривали. Обменивались какими-то историями. У Костика Перельмутера была шикарная библиотека. И шикарные очки были. Он очки носил. Тогда очень трудно было дорогую оправу достать. Там золотые оправы. Такие шикарные очки с полированными стеклами. Я помню, Володя удивлялся.

АЛ: Потом такой Южаков Константин. Что-нибудь говорит? Таксист. Который очень часто его встречал, на съемки возил.

ГП: Может быть, и возил, но я не помню. Была такая история: одной негритянке он понравился. Но он сидел спокойно. Отсидел…

АЛ: У Высоцкого в Одессе хоть один роман был?

ГП: Я как-то мимо его романов. Вот я это видел, как негритянка за ним ухаживала. Приставала к «белым». Поскольку «белые» были только мы трое…. По-африкански приставали.

Одесских его девушек не знаю. Может быть вполне. У него же бывало, у него бывали такие кратковременные влюбленности. Он влюбчивый был человек. Он просто так с женщиной не спал. Все разговоры, что якобы Кира Муратова чего-то… Он к ней, как к женщине, никакого интереса не испытывал. А она его преследовала, конечно, доставала. А он физически, она ему была неприятна. С Руслановой были хорошие отношения, с Руслановой. Я не знаю, какие они были, но визуально – в это время картина была уже кончена. Она появилась там раза два. Такая она была, очень хорошо выглядела, загоревшая. Он с ней прошелся.

Очень он кокетничал с девочками с баскетбольной команды «Спартак», которые у нас Линейку играли. Здоровые такие. Ну, они же все под два метра.

АЛ: Подождите, а они не сняты, когда там сцена: «Какие у вас девочки! Интересно, какие у них мальчики?».

ГП: Да, да. Вот эти… 18-19 лет. Еще у нас был Толя Шагинян, он был ниже Володи. И Володя так, как экзотика относился.

АЛ: Высоцкий обижался, когда его не снизу снимали? Наверное, пасовал, что рост маленький, иногда.

ГП: Может быть. Но это внешне никогда не было видно, он всегда был настолько физически крепкий.

АЛ: Но на «Интервенции» ему нигде там подставочку не ставили?

ГП: Можно и без этого обходиться. Но, наверное, – всем ставили, кто-то стоит выше, кто-то ниже.

АЛ: Геннадий Иванович, а кто в восстановленной версии озвучивал Высоцкого? Там есть куски, где озвучен.

ГП: Булдаков озвучил некоторые куски. Просто не сохранилось. Где брак фонограммы, он озвучил. Но там был такой брак, что неразборчиво, поэтому пришлось. Ну, это мало, несколько буквально слов.

АЛ: А что все-таки не попало в картину, связанное с Высоцким?

ГП: Много не попало.

АЛ: Я имею в виду с Высоцким?

ГП: Ну, не попал кадр, который мы обнаружили уже, когда картина была сдана. Когда он читает объявление, что 10 тысяч. Он все это объявление читает и комментирует. Вот этот кадр, к сожалению. Нам его запретили снимать. Мы его сняли. Но так зашифровали, так спрятали, что сами нашли только через 20 лет. Потом мы его обнаружили, когда картина была сдана. Это сцена такая, монолог. Смешная очень.

АЛ: Это снято в Одессе или уже в Питере?

ГП: В павильоне было снято.

АЛ: Т.е. тумба – и он подходит, читает объявление.

ГП: Да. В форме этого офицера – француза.

АЛ: «Партизанский лагерь» большая сцена.

ГП: Да, была большая сцена. Его же там нет. Это после смерти. Еще было, ну, фразы жаргонные.

АЛ: Кстати, у Высоцкого почему-то одесский жаргон совсем не получался. Смотрю по картинам.

ГП: Почему? Когда он торгуется – это одесский жаргон.

АЛ: Слово «Одесса» он все время твердо произносит.

ГП: Не «Одэсса», а «Одесса». Я понял. У меня мама одесситка, дед мой по материнской линии – одессит. Все.

АЛ: Геннадий Иванович, «Один из нас», я так понял, что проба была тоже в Одессе.

ГП: «Один из нас» – в Одессе.

АЛ: По нашим данным, это август 69-го года.

ГП: Это да. В октябре мы приехали в Одессу, где-то в первой декаде. И вернулись в середине декабря. И там все снималось.

АЛ: Не конец, я имею в виду проба Высоцкого. Не мог ли он с Мариной быть там?

ГП: Летом?

АЛ: Летом, да. Высоцкий должен был с Мариной быть.

ГП: На пробе?

АЛ: Ну, может, не на самой пробе.

ГП: На пробе Марины не было.

АЛ: Он приезжал в Одессу с Мариной.

ГП: Этого я не помню, Марина там была или нет.

АЛ: Просто получается так. Фестиваль. Он попадает в больницу. После этого он едет в Белоруссию. А потом уезжает в Одессу. И мне говорили, что там у него было какое-то путешествие, ездили по Крыму. И вроде он должен был попасть на корабль к Гарагуле.

ГП: Ну, может быть, по Крыму. Но Крым не в Одессе. Не на моих глазах.

АЛ: А что Высоцкий делал? Какой эпизод там играл?

ГП: На пробе он вербовку играл. Вербовку – центральную сцену он играл. И они еще пели разные, там же песен было много с ним. Остались фрагментарно.

АЛ: По песням я забыл спросить. Вы в одном из интервью ранних говорили, что в «Валиховском переулке» Высоцкий дописал четыре строчки для длинноты.

ГП: Нет. Это «Гром прогремел, золяция идет» – знаменитый бандитский гимн. Одесский. От него сохранился один куплет. Причем была когда-то запись. Давали. Мы ее раскопали, но всего один куплет. Все остальные куплеты он написал. Там четыре куплета.

АЛ: Т.е. это именно песня «Гром прогремел», да?

ГП: Да. Вот это «Гром прогремел». Ну, четыре строчки сохранились только первые. Все остальное дописал.

АЛ: Потому что Жильцов, когда публикует, он ссылается на вас. Он пишет, что два куплета сохранились первоначальный вариант.

ГП: Нет. Четыре строчки. Т.е. один куплет без припева. Все остальное написал Высоцкий. Четыре строчки.

АЛ: Т.е. три куплета можно отнести на его творчество?

ГП: Да.

АЛ: А кроме «Деревянных костюмов» Вы ему какую-то песню заказывали на эту картину? «Деревянные костюмы» Вы же изначально планировали?

ГП: Да.

АЛ: И обговаривали песни уже в процессе съемок или это было еще до начала?

ГП: Нет. Это было сразу. Она была написана сразу. Когда он начал сниматься, первое, что он сделал, написал «Деревянные костюмы». Сейчас я вспомню. Нет.

АЛ: Ну, Вы ж говорили ему «рыбу» давали?

ГП: «Рыбу», я писал «рыбу». Значит, мы писали две «рыбы»: одну ритмическую – та-та-та, ударные слова. А вторая была «рыба» смысловая. Всегда с «рыбы», он без «рыбы» не писал. К моим картинам он писал только с «рыбы». Он боялся. Настолько это было увязано с содержанием, вылетит, если не написать «рыбу». А к другим картинам – там придумывал.

АЛ: От режиссера зависит. Швейцеру он тоже писал по «рыбе».

ГП: Говорят, у Швейцера тоже по «рыбам», потому что так связано было с содержанием, что он боялся. Если он от себя начнет, песня может вылететь. Потому что не смонтируется под это.

АЛ: Но у Вас же «рыбы» сохранились?

ГП: У меня он везде работал на «рыбе». Даже где была такая, скажем, как «Одиножды один». Стилизация под частушки, под… песни, обрядовые. «Поклонитеся… молодые». Ну, в «Одиножды один», там есть песня, молодые поют «Слава отцу». «Величайная отцу». Хотя это абсолютно стилизация. Но ему важно было, какую часть, это ж длинная. А в картину входят, скажем, два куплета. Вот эта часть «рыбы» писалась. Там с одной стороны был фольклор, который он слушал. В Ленинградской консерватории он сидел, записи слушал. И «рыбы» были. Истинную «рыбу» я не писал, потому что он писал под реальное песнопение.

АЛ: Я к тому, что важно публиковать «рыбы», пусть в научном издании.

ГП: Ну, у меня кое-какие «рыбы» сохранились. Мне же надо просто лезть в архив.

АЛ: Вы свои архивы не передавали ЦГАЛИ?

ГП: Я передал только его рукописи, рукописи его я отдал.

АЛ: А копии не остались?

ГП: Наверное, где-то есть копии. Рукописи я боялся просто потерять. Письма его там. Боялся просто. Мало ли там пропадут.

АЛ: А писем вообще много?

ГП: Мы с ним в основном по телефону. Писем пять было всего. Не все ведь опубликовано. Во-первых, он не больно разборчиво писал. Даже в рукописях есть разночтения. Писал вечером, или рано утром, в полумраке, без света. И порой это.

АЛ: А при Вас он что-нибудь написал? Конкретно.

ГП: Писал. Он писал «Один из нас». Там две песни не вошло в картину, «Песня героя» Бирюкова. Он служил на Востоке, хотел. Эта песня не вошла. Но у меня были наброски всех куплетов, я их все отдал. Причем, наброски этих куплетов были на монтажных листах студийных. На обратной стороне. Сверху были.

АЛ: А записи не сохранилось? Я имею в виду на пленке.

ГП: Ну, я в архив сдал. Другое дело, забрать. Там ведь как. Написано на каждом отдельном листе куплет его варианта. А какой первый, какой второй? Я помню, мы начали разбираться – и не уверен, что закончили. Тогда этим занимался музей.

АЛ: Жильцов Сергей?

ГП: Нет. Крылов. Там был такой парень в этом музее, который этим занимался. Вроде Андрей Крылов.

                                                                       23.11, 24.11.2005 г.

 

Текст впервые был опубликован в книге "Владимир Высоцкий в воспоминаниях современников", книга 2. Серия "Владимир Высоцкий. Белоруские страницы", выпуск 68. Автор-составитель: А.Линкевич. Минск, 2009г.

 

 

 

ГЛАВНАЯ

НАЗАД К ВОСПОМИНАНИЯМ

Главная

Воспоминания

Статьи

Экскурсии

Мероприятия

Место Втречи - Одесса